При сочинении песен Пётр Старчик в интересах музыкальной композиции иногда сокращал, редактировал или даже «досочинял» оригинальные тексты стихотворений. На сайте даны тексты, аутентичные исполняемым песням.

Сестрица (Арсений Тарковский, из цикла «Пушкинские эпиграфы», 1976 г.)         (Песня)
Мама, мама, мама (Марина Цветаева, из книги стихов «Лебединый стан», декабрь 1920 г.)         (Песня)
Ах, недодержали, недобили... (Юлий Даниэль)         (Песня)
Нежность (Лариса Миллер)         (Песня)
Музыка уносит сердце вдаль... (Цао Чжи, перевод Л. Е. Черкасского)         (Песня)
Майерлинг (Виктор Некипелов)         (Песня)
Колыбельная (Лариса Миллер)         (Песня)
Солнце Вечера (Марина Цветаева, из цикла «Ученик», 16 апреля 1921 г.)         (Песня)
Незримый пастырь (Лариса Миллер)         (Песня)
Жалоба дударя (Важа Пшавела, перевод Арсения Тарковского)         (Песня)
Я не знаю, с каких пор... (Осип Мандельштам)         (Песня)
Перебирая горох и фасоль... (Мустай Карим, 1976 г.)         (Песня)
Жил Александр Герцевич... (Осип Мандельштам, 1931 г.)         (Песня)
Ночь (Марина Цветаева, 17 июля 1916 г., Москва)         (Песня)
Моя песенка (Циприан Норвид, перевод Леонида Мартынова)         (Песня)
Владимирская прогулочная (Виктор Некипелов)         (Песня)
Посмертный марш (Марина Цветаева, 23 января 1922 г.)         (Песня)
Баллада о прокуренном вагоне (Александр Кочетков, 1932 г.)         (Песня)
Играли мы в больницу... (автор не установлен)         (Песня)
Погост (Александр Твардовский, из цикла «Памяти матери», 1965 г.)         (Песня)
О чём поют воробышки... (Валентин Берестов)         (Песня)
Нет никого у Бабы-Яги... (Екатерина Карганова)         (Песня)
Макферсон (Роберт Бёрнс, перевод Самуила Маршака)         (Песня)
Бурундучок (Анатолий Жигулин, 1963 г.)         (Песня)
Тройка (Андрей Белый, «Тройка», 1904; Марина Цветаева, «Мореплаватель», 12 июня 1923 г.; Пётр Старчик)         (Песня)
Дай вам Бог с корней до крон... (Борис Чичибабин, 1971 г.)         (Песня)
Таллинн (Борис Чичибабин, 1970 г.)         (Песня)
Французская колыбельная (неизвестный автор XIX века (перевод Юлии Дубровкиной) и Пётр Старчик)         (Песня)
Ламарк (Осип Мандельштам, 7 – 9 мая 1932 г.)         (Песня)
Петушок (автор не установлен)         (Песня)
Грей сильнее, солнышко, грей... (Ирина Токмакова)         (Песня)
Над розовым морем вставала луна... (Георгий Иванов, 1925 г.)         (Песня)
Серенада (Афанасий Фет, 1844 г.)         (Песня)
Лампада (Сергей Клычков, 1922 г.)         (Песня Петра Старчика в исполнении Максима Кривошеева)
Письмо (Варлам Шаламов)         (Песня Петра Старчика в исполнении Максима Кривошеева)
Решётка старая, – спасибо... (Александр Солодовников, 1920 г.)         (Песня Петра Старчика в исполнении Максима Кривошеева)
Амнистия (Юрий Домбровский, Колыма, зима 1940 г.)         (Песня Петра Старчика в исполнении Максима Кривошеева)
Жестокий закон (слова народные)         (Песня Петра Старчика в исполнении Максима Кривошеева)
Скифская колыбельная (Марина Цветаева, 13 февраля 1923 г.)         (Песня Петра Старчика в исполнении Максима Кривошеева)
Русь гулящая (Максимилиан Волошин, 5 января 1923 г., Коктебель)         (Песня Петра Старчика в исполнении Максима Кривошеева)
Протопоп Аввакум (Варлам Шаламов)         (Песня Петра Старчика в исполнении Максима Кривошеева)
Китеж (Максимилиан Волошин, 18 августа 1919 г., во время наступления Деникина на Москву, Коктебель)         (Песня Петра Старчика в исполнении Максима Кривошеева)


СЕСТРИЦА

Отчего, скажи, сестрица,
Не из райского ковша,
А из нашего напиться
Захотела ты, душа?

Человеческое тело
Ненадежное жилье,
Ты влетела слишком смело,
Ты влетела слишком смело
В сердце тесное мое.
Ты влетела слишком смело,
Ты влетела слишком смело,
Ты влетела слишком смело
В сердце тесное мое.

Тело может истомиться,
Яду невзначай глотнуть,
И потянешься, как птица,
От меня в обратный путь.

Но когда ты отзывалась
На призывы бытия,
Непосильной мне казалась,
Непосильной мне казалась
Ноша бедная моя,
Непосильной мне казалась,
Непосильной мне казалась,
Непосильной мне казалась
Ноша бедная моя, –

Может быть, и так случится,
Что, закончив перелет,
Будешь биться, биться, биться –
И не отомкнут ворот.

Пой о том, как ты земную
Боль, и соль, и желчь пила,
Как входила в плоть живую,
Как входила в плоть живую
Смертоносная игла,
Как входила в плоть живую,
Как входила в плоть живую,
Как входила в плоть живую
Смертоносная игла,

Пой, бродяжка, пой, синица,
Для которой корма нет,
Пой, как саваном ложится
Снег на яблоневый цвет,

Как возвысилась пшеница,
Как побил пшеницу град...
Пой, хоть время прекратится,
Пой, на то ты и певица,
Пой, душа, тебя простят.
Пой, на то ты и певица,
Пой, хоть время прекратится,
Пой, на то ты и певица,
Пой, душа, тебя простят.

          Песня


МАМА, МАМА, МАМА

Oй, грибок ты мой, грибочек, белый груздь!
Ты, шатаясь, причитаешь в поле, Русь.
Помогите – на ногах нетверда!
Затуманила меня кровь-руда!

И справа и слева
Кровавые зевы,
И каждая рана:
– Мама, мама, мама!

Все рядком лежат –
Не развесть межой.
Поглядеть: солдат.
Где свой, где чужой?

Белым был – красным стал:
Кровь обагрила.
Красным был – белым стал:
Смерть побелила.

– Кто ты? – белый? – не пойму! – привстань!
Аль у красных пропадал? – Ря – азань.

И справа и слева
И сзади и прямо
И красный и белый:
– Мама, мама, мама!

Без воли – без гнева –
Протяжно – упрямо –
До самого неба:
– Мама, мама, мама, мама!

          Песня


* * *

Ах, недодержали, недобили!
Вот и злись теперь, и суетись,
Лезь в метро, гоняй автомобили,
У подъезда за полночь трясись,
Эх!

Ах, недодержали, недожали,
Ах как недовыдавили яд!
Дожили: заветные скрижали
Отщепенцы всякие чернят,
Эх!

Чуть прижмешь – кричат:
– Суди открытым!..
Песенки горланят белым днем,
Письма пишут... Что ни говори там,
А при Нем...

Мы не ждали критики гитарной,
Загодя могли скрутить узлом:
Чуть не так – пожалуйте в товарный
Пайку выковыривать кайлом!
Эх!

А зато – и Родину любили,
Транспаранты в праздники несли!
Ах, недодержали, недобили,
Недожали, недоупекли...
Эх!

Мы им с детства крылья обкарнали,
Чтоб они не вздумали летать,
Головы и души обокрали
И враньем набили, но опять,
Эх лезут опять, эх правду искать.

Мы идем и нам всех бесов в помощь
В идеологический поход,
Идеалистическую сволочь
Материально выведем в расход,
Эх сволочь в расход.

Мы в науке умников приткнули
Совестью спокойно торговать,
А искусству партию родную
Приказали петь и прославлять.
Эх!

Триста лет татары игом гнули
Только убедились – не согнешь.
Мы их в пятьдесят лет так согнули,
В триста лет потом не разогнешь.
Эх!

          Песня


НЕЖНОСТЬ

Не спугни. Не спугни. Подходи осторожно,
Даже если собою владеть невозможно,
Когда маленький ангел на белых крылах –
Вот еще один взмах, и еще один взмах –
К нам слетает с небес и садится меж нами,
Прикоснувшись к земле неземными крылами.
Я слежу за случившимся, веки смежив,
Чем жила я доселе, и чем был ты жив,
И твоя и моя в мире сём принадлежность –
Все неважно, когда есть безмерная нежность.
Мы не снегом – небесной осыпаны пылью.
Назови это сном. Назови это былью.
Я могу белых крыльев рукою коснуться.
Надо только привстать. Надо только проснуться.
Надо сделать лишь шаг различимый и внятный
В этой снежной ночи на земле необъятной.

          Песня


* * *

Музыка
Уносит сердце вдаль,

Музыка
Утишит и печаль.

Близкий друг,
Когда душа болит,

И утешит,
И развеселит.

Близкий друг,
Когда душа болит,

Успокоит
И развеселит.

Наблюдаю
За потоком вод.

Перед взором
Родина встает.

Почему бы
Не пуститься мне

В путь далекий
В маленьком челне?

Не найти мне
Музыки такой,

Чтоб вернуть
Утраченный покой.

Никого,
С кем рядом я живу,

Близким другом
Я не назову.

Сяду в челн,
И понесет волна...

Но – увы! –
Ни друга, ни челна.

...

Музыка
Уносит сердце вдаль,

Музыка
Утишит и печаль.

Близкий друг,
Когда душа болит,

Успокоит
И развеселит.

Близкий друг,
Когда душа болит,

И утешит,
И развеселит.

          Песня


МАЙЕРЛИНГ

От навязших словес, от истлевших идей,
От обманных безмускульных книг,
Из жестокого царства усталых людей
Я хочу в голубой Майерлинг.
Ты готова к побегу? Идем, я готов –
Чтобы прямо из зала кино
Пробежать, взявшись за руки, между рядов
И нырнуть головой в полотно.

Услыхать за спиною испуганный крик
И свистки, и соленую брань,
Но уйти от погони насквозь, напрямик
В зазеркалья хрустальную грань.
Там не знают жестоких и мстительных слов,
Не штурмуют высот под «Ура!»,
Там не верят в кумиры, но верят в любовь
И в негромкое «брат« и «сестра«.

...

И в каком-нибудь горном селенье, где снег
Оборвал до весны провода,
Зазеркальные люди дадут нам ночлег,
Не проверив у нас паспорта,
Кто-то доброй рукой нам постели взобьет,
Боль-удавка отпустит виски,
И над нами прольётся свободный полёт
Вечной ночи, лишённой тоски.

И поверив, что жизнь дорога и чиста,
Мы навечно останемся там,
А весною не станем чинить провода,
Чтоб никто нам не слал телеграмм,
Понемногу залечим рубцы от оков
И разгладим морщины у глаз,
Будем верить, отринувши голых богов,
Лишь молитве, которая в нас.

Будем хворост вязать и по долам бродить,
Поклоняться горе и воде,
Будем сеять свой хлеб, будем в церковь ходить
И учить сыновей доброте.
...

Но реальность жестока, ты разве не знал,
Что свобода – великий обман?
И обратно в хохочущий зрительный зал
Нас с размаху швыряет экран.

Снова в царство неправды, живых мертвецов,
Непролазную тину и ложь,
И какие-то хари одних подлецов
Ухмыляются нагло из лож.

Но когда мы покинем неправый наш век,
Пусть же скажет, кто знал наш тайник:
Нет, они не исчезли, не умерли – нет –
Наконец-то ушли в Майерлинг.

...не исчезли, не умерли – нет –
Наконец-то ушли в Майерлинг.

          Песня


КОЛЫБЕЛЬНАЯ

Баю-баю-баю-бай...
Погляди-ка, мой болезный,
Колыбель висит над бездной,
И качают все ветра
Люльку с ночи до утра.
Баю-баю-баю-бай...
И зачем, живя над краем,
Мы судьбой своей играем,
И добротный строим дом,
И рожаем в доме том.
Баю-баю-баю-бай...
И цветет над легкой зыбкой
Материнская улыбка.
Сполз с поверхности земной
Край пеленки кружевной.
Баю-баю-баю-бай...
Погляди-ка, мой болезный,
Колыбель висит над бездной,
И качают все ветра
Люльку с ночи до утра.
Баю-баю-баю-бай...
Баю-баю-баю-бай...

          Песня


СОЛНЦЕ ВЕЧЕРА

Солнце Вечера – добрее
Солнца в полдень.
Изуверствует – не греет
Солнце в полдень.

Отрешеннее и кротче
Солнце – к ночи.
Умудренное, не хочет
Бить нам в очи.

Простотой своей – тревожа –
Королевской,
Солнце Вечера – дороже
Песнопевцу!

Распинаемое тьмой
Ежевечерне,
Солнце Вечера – не кланяется
Черни.

Низвергаемый с престолу
Вспомни – Феба!
Низвергаемый – не долу
Смотрит – в небо!

О, не медли на соседней
Колокольне!
Быть хочу твоей последней
Колокольней.

...

О, не медли на соседней
Колокольне!
Быть хочу твоей последней
Колокольней.

          Песня


НЕЗРИМЫЙ ПАСТЫРЬ

А вместо благодати – намек на благодать,
На все, чем вряд ли смертный способен обладать.
О, скольких за собою увлек еще до нас
Тот лик неразличимый, тот еле слышный глас,
О, скольких за собою увлек еще до нас
Тот лик неразличимый, тот еле слышный глас,

Тот тихий, бестелесный мятежных душ ловец.
Куда, незримый пастырь, ведешь своих овец?
В какие горы, долы, в какую даль и высь?
Явись хоть на мгновенье, откликнись, отзовись.
В какие горы, долы, в какую даль и высь?
Явись хоть на мгновенье, откликнись, отзовись.

Но голос твой невнятен. Влеки же нас, влеки.
Хоть знаю – и над бездной ты не подашь руки.
Хоть знаю – только этот почти неслышный глас –
Единственная радость, какая есть у нас.
Хоть знаю – только этот почти неслышный глас –
Единственная радость, какая есть у нас.

          Песня


ЖАЛОБА ДУДАРЯ

Заболел я всей скорбью мира,
Оттого я стал дударем.
Воры дудку мою украли,
Вот и плачу ночью и днем.
И на что она им, проклятым?
Не продать ее ни почем:
Солью слез ей глаза изъело,
Не украшен стан серебром.

Срезал я ножом безыскусным
Бузины тонкостенный ствол,
Из волос гонимых и нищих
Я колечки для дудки сплел,
В соловьиную горловину
Вдунул мира горький глагол,
А теперь втихомолку плачу,
Чтоб никто меня не нашел.

Пусть же вор могильную землю
Ртом щербатым ест не дыша!
О, как дико и нежно пела
Легкой дудки моей душа!
Ничего от вас не хотела,
Даже ломаного гроша,
И сама просилась мне в руки,
До того была хороша.

Мы сроднились, как брат с сестрою,
А теперь простились навек.
Слить бы голос мне с причитаньем
Синих гор, ущелий и рек.
Чтоб смеющийся, как ребенок,
Слезы лил и лил человек.

          Песня


* * *

Я не знаю, с каких пор
Эта песенка началась, –
Не по ней ли шуршит вор,
Комариный звенит князь?

Я хотел бы ни о чем
Еще раз поговорить,
Прошуршать спичкой, плечом
Растолкать ночь – разбудить.

Приподнять, как душный стог,
Воздух, что шапкой томит;
Перетряхнуть мешок,
В котором тмин зашит.

Чтобы розовой крови связь,
Этих сухоньких трав звон,
Уворованная нашлась
Через век, сеновал, сон.

Чтобы розовой крови связь,
Этих сухоньких трав звон,
Уворованная нашлась
Через век, сеновал, сон.

          Песня


* * *

Перебирая горох и фасоль,
На мельнице старой жил старый король,
Не слал он приказов, не шел на парад,
Не слышал ни разу, как пушки палят.

И люди, смеясь, говорили о нем,
«Ну как тут гордиться таким королем»,
И люди, смеясь, попивали вино,
Войну в этом царстве забыли давно.

И каждый мальчишка кричал «Я король»,
Перебирая горох и фасоль.
И каждый мальчишка кричал «Я король»,
Перебирая горох и фасоль.

И каждый мальчишка кричал «Я король»,
Перебирая горох и фасоль.

          Песня


* * *

Жил Александр Герцевич,
Еврейский музыкант, –
Он Шуберта наверчивал,
Как чистый бриллиант.

И всласть, с утра до вечера,
Заученную вхруст,
Одну сонату вечную
Твердил он наизусть...

Что, Александр Герцевич,
На улице темно?
Брось, Александр Скерцович,
Чего там?.. Всё равно...

Пускай там итальяночка,
Покуда снег хрустит,
На узеньких на саночках
За Шубертом летит.

Нам с музыкой-голубою
Не страшно помереть,
А там – вороньей шубою
На вешалке висеть...

Все, Александр Герцевич,
Заверчено давно,
Брось, Александр Сердцевич,
Чего там?.. Всё равно...

Все, Александр Герцевич,
Заверчено давно,
Брось, Александр Сердцевич,
Чего там?.. Всё равно...

          Песня


НОЧЬ

...

В огромном городе моем – ночь.
Из дома сонного иду – прочь.
И люди думают: жена, дочь, –
А я запомнила одну ночь.

Есть черный тополь, и в окне – свет,
И звон на башне, и в руке – цвет,
И шаг вот этот – никому – вслед,
И тень вот эта, а меня – нет.

Июльский ветер мне метет – путь,
И где-то музыка в окне – чуть.
Ах, нынче ветру до зари – дуть
Сквозь стенки тонкие груди – в грудь.

Огни – как нити золотых бус,
Ночного листика во рту – вкус.
Освободите от дневных уз,
Друзья, поймите, что я вам – снюсь.
Друзья, поймите, что я вам – снюсь.

          Песня


МОЯ ПЕСЕНКА

По тем просторам, где крошек хлеба
Не бросят наземь, считая все же
Их даром неба,
тоскую, Боже.

По тем просторам, где гнезд на грушах
Никто не рушит – ведь аист тоже
Нам верно служит, –
тоскую, Боже.

По тем просторам, где на Христово
Благословение похоже
Привета слово,
тоскую, Боже.

И об ином, о чистом столь же,
Как вертоград средь бездорожья,
Все больше, больше
тоскую, Боже.

По не впадающим в сомненья,
По тем, чье «да» на «да» похоже,
А «нет» на «нет», без светотени,
тоскую, Боже.

Всегда тоскую. Кому я нужен?
О дружбе – ведь со мной никто же
Не очень дружен –
тоскую, Боже.
Тоскую, Боже.

          Песня


ВЛАДИМИРСКАЯ ПРОГУЛОЧНАЯ

Помнят ли там
о печальном затворнике
Или пора забывать?
Вот я опять
в этом каменном дворике,
Созданном, чтоб тосковать.
Скорчены в тесном
и гулком скворечнике
Наша гордыня и боль.
Три с половиной шага
в поперечнике,
Восемь с осьмушкою вдоль.
Три с половиной шага
в поперечнике,
Восемь с осьмушкою вдоль.

Только и видно
охраннице заспанной,
Стражнице нашей судьбы –
Гордые руки заложены за спину,
Сбиты лихие чубы.
Будто бы
в этом бесцельном кружении
Наш неизбывный оброк:
Восемь с осьмушкой
в одном направлении,
Три с половиною – вбок.
Восемь с осьмушкой
в одном направлении,
Три с половиною – вбок.

Солнце блеснуло бы
огненной лавою,
Ангел бы вдруг заглянул!
Даже и небо
решеткою ржавою
Красный паук затянул!
Будто мы вечные
жалкие грешники,
Проклята наша юдоль –
Три с половиной шага
в поперечнике,
Восемь с осьмушкою вдоль.
Три с половиной шага
в поперечнике,
Восемь с осьмушкою вдоль.

Только напрасно
двуногие хищники
Пробуют нас на излом!
Есть у меня золотые наличники,
Лодка с волшебным веслом.
Только в мечтании,
только в видении –
Веры зеленый росток.
Восемь с осьмушкой
в одном направлении,
Три с половиною – вбок.
Восемь с осьмушкой
в одном направлении,
Три с половиною – вбок.

Ветки черемухи мокрые, росные,
Старый с кувшинками пруд:
Милые, верные,
добрые, вздорные –
Губы, которые ждут!
Дудочка веры –
с валторною вечности
Слиты в единый прибой.
Три с половиной шага
в поперечнике,
Восемь с осьмушкою вдоль.
Три с половиной шага
в поперечнике,
Восемь с осьмушкою вдоль.

И расступаются стены постылые,
Рушится камень оград!
Чье там лицо
над вселенской пустынею?
Чей там блистающий град?
Только в висках – в забытьи –
в отдалении –
Шепот привязчивых строк:
Восемь с осьмушкой
в одном направлении,
Три с половиною – вбок.
Восемь с осьмушкой
в одном направлении,
Три с половиною – вбок.

Пусть сатанеют
лихие опричники,
Черная злобная рать.
Есть у меня
золотые наличники –
Этого им не понять.
Есть у меня
золотые наличники –
Этого им не отнять!
Пусть всё отнимут
лихие опричники –
Этого им не отнять!

          Песня


ПОСМЕРТНЫЙ МАРШ

              Добровольчество –
              это добрая воля к смерти...
              (Попытка толкования)

И марш вперед уже,
Трубит в поход.
О как встает она,
О как встает...

Уронив лобяной облом
В руку, судорогой сведенную,
– Громче, громче – Под плеск знамен
Не взойдет уже в залу тронную!

И марш вперед уже,
Трубит в поход.
О как встает она,
О как...

Не она ль это в зеркалах
Расписалась ударом сабельным?
В едком верезге хрусталя
Не ее ль это смех предсвадебный?

И марш вперед уже,
Трубит в поход.
О как встает она...

Не она ли из впалых щек
Продразнилась крутыми скулами?
Не она ли под локоток:
– Третьим, третьим вчерась прикуривал!

И марш вперед уже,
Трубит в поход.
О как –

А – в просторах – Норд-Ост и шквал.
– Громче, громче промежду ребрами!
Добровольчество! Кончен бал!
Послужила вам воля добрая!

И марш вперед уже,
Трубит –

Не чужая! Твоя! Моя!
Всех как есть обнесла за ужином!
– Долгой жизни. Любовь моя!
Изменяю для новой суженой...

И марш –

          Песня


БАЛЛАДА О ПРОКУРЕННОМ ВАГОНЕ

– Как больно, милая, как странно,
Сроднясь в земле, сплетясь ветвями, –
Как больно, милая, как странно
Раздваиваться под пилой.
Не зарастет на сердце рана,
Прольется чистыми слезами,
Не зарастет на сердце рана –
Прольется пламенной смолой.

– Пока жива, с тобой я буду –
Душа и кровь нераздвоимы, –
Пока жива, с тобой я буду –
Любовь и смерть всегда вдвоем.
Ты понесешь с собой, любимый, –
Ты понесешь с собой повсюду –
Ты понесешь с собой, любимый,
Родную землю, милый дом.

– Но если мне укрыться нечем
От жалости неисцелимой,
Но если мне укрыться нечем
От холода и темноты?
– За расставаньем будет встреча,
Не забывай меня, любимый,
За расставаньем будет встреча,
Вернемся оба – я и ты.

– Но если я безвестно кану –
Короткий свет луча дневного, –
Но если я безвестно кану
За звездный пояс, в млечный дым?
– Я за тебя молиться стану,
Чтоб не забыл пути земного,
Я за тебя молиться стану,
Чтоб ты вернулся невредим.
Я за тебя молиться стану,
Чтоб не забыл пути земного,
Я за тебя молиться стану,
Чтоб ты вернулся невредим.

Трясясь в прокуренном вагоне,
Он стал бездомным и смиренным,
Трясясь в прокуренном вагоне,
Он полуплакал, полуспал,
Когда состав на скользком склоне
Вдруг изогнулся страшным креном,
Когда состав на скользком склоне
От рельс колеса оторвал.

Нечеловеческая сила,
В одной давильне всех калеча,
Нечеловеческая сила
Земное сбросила с земли.
И никого не защитила
Вдали обещанная встреча,
И никого не защитила
Рука, зовущая вдали.

С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
Всей кровью прорастайте в них, –
И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь!
Когда уходите на миг!

С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
Всей кровью прорастайте в них, –
И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь!
Когда уходите на миг!

          Песня


* * *

Играли мы в больницу,
И с криком «Будь здоров!»
Больные в той больнице
Лечили докторов,

Лечили их, лечили,
Покуда доктора
С постели не вскочили
И крикнули «Ура!

Не будем докторами,
Довольно, ваш черед,
Теперь больны мы сами,
А вы наоборот».

И вновь игра в больницу
Пошла без лишних слов,
Больные в той больнице
Лечили докторов.

Играли мы в больницу,
И с криком «Будь здоров!»
Больные в той больнице
Лечили докторов,

Лечили их, лечили,
Покуда доктора
С постели не вскочили
И крикнули «Ура!..»

          Песня


ПОГОСТ

В краю, куда их вывезли гуртом,
Где ни села вблизи, не то что города,
На севере, тайгою запертом,
Всего там было – холода и голода.

Но непременно вспоминала мать,
Чуть речь зайдет про все про то, что минуло,
Как не хотелось там ей помирать, –
Уж очень было кладбище немилое.

Кругом леса без края и конца –
Что видит глаз – глухие, нелюдимые.
А на погосте том – ни деревца,
Ни даже тебе прутика единого.

Так-сяк, не в ряд нарытая земля
Меж вековыми пнями да корягами,
И хоть бы где подальше от жилья,
А то – могилки сразу за бараками.

И ей, бывало, виделись во сне
Не столько дом и двор со всеми справами,
А взгорок тот в родимой стороне
С крестами под березами кудрявыми.

Такая то краса и благодать,
Вдали большак, дымит пыльца дорожная,
– Проснусь, проснусь, – рассказывала мать, –
А за стеною – кладбище таежное...

Теперь над ней березы, хоть не те,
Что снились над тайгою чужедальнею.
Досталось прописаться в тесноте
На вечную квартиру коммунальную.

И не в обиде. И не все ль равно,
Какою метой вечность сверху мечена.
А тех берез кудрявых – их давно
На свете нету. Сниться больше нечему.
А тех берез кудрявых всё равно
На свете нету. Сниться больше нечему.

          Песня


* * *

О чём поют воробышки
В последний день зимы?
– Мы выжили!
– Мы дожили!
– Мы живы! Живы мы!

Что скажут заключённые,
Как выйдут из тюрьмы?
– Мы выжили!
– Мы дожили!
– Мы живы! Живы мы!

          Песня


* * *

Нет никого у Бабы Яги!
Нет ничего у Бабы Яги!
Кроме одной костяной ноги,
Только метла и палка.
Нету подружек, нету друзей,
Нету знакомых
и близких людей.
Разве ее не жалко?!
Разве ее не жалко?!

Бабе Яге невесело жить –
Всех ненавидеть, всех изводить
И никого никогда не любить
Ну хоть чуть-чуть, хоть немножко!
Жалко мне очень Бабу Ягу,
Бабу Ягу – костяную ногу,
Старую Бабушку Ежку!
Старую Бабушку Ежку!

Нет никого у Бабы Яги!
Нет ничего у Бабы Яги!
Кроме одной костяной ноги,
Только метла и палка.

          Песня


МАКФЕРСОН

...

      Так весело,
      Отчаянно
      Шел к виселице он,
      В последний пляс
      В последний час
      Пустился Макферсон.

...

Привет вам, тюрьмы короля,
Где жизнь влачат рабы!
Меня сегодня ждет петля
И гладкие столбы.

Я жизнь свою провел в бою,
Умру не от меча.
Изменник предал жизнь мою
Веревке палача.

...

Разбейте сталь моих оков,
Верните мне доспех.
Пусть выйдут десять смельчаков,
Я одолею всех.

В полях войны среди мечей
Встречал я смерть не раз,
Но не дрожал я перед ней –
Не дрогну и сейчас!

...

И перед смертью об одном
Душа моя грустит,
Что за меня в краю родном
Никто не отомстит.

...

Прости, мой край! Весь мир, прощай!
Меня поймали в сеть.
Но жалок тот, кто смерти ждет,
Не смея умереть!

...

      Так весело,
      Отчаянно
      Шел к виселице он.
      В последний час
      В последний пляс
      Пустился Макферсон.
      В последний час
      В последний пляс
      Пустился Макферсон.

...

          Песня


БУРУНДУЧОК

Раз под осень в глухой долине,
Где шумит Колыма-река,
На склоненной к воде лесине
Мы поймали бурундука.

По откосу скрепер проехал
И валежник ковшом растряс,
И посыпались вниз орехи,
Те, что на зиму он запас.

А зверек заметался, бедный,
По коряжинам у реки.
Видно, думал:
«Убьют, наверно,
Эти грубые мужики».

– Чем зимой-то будешь кормиться?
Ишь ты,
Рыжий какой шустряк!.. –
Кто-то взял зверька в рукавицу
И под вечер принес в барак.

Тосковал он сперва немножко,
По родимой тайге тужил.
Мы прозвали зверька Тимошкой,
Так в бараке у нас и жил.

А нарядчик, чудак-детина,
Хохотал, увидев зверька:
– Надо номер ему на спину.
Он ведь тоже у нас – зека!..

Каждый сытым давненько не был,
Но до самых теплых деньков
Мы кормили Тимошу хлебом
Из казенных своих пайков.

А весной, повздыхав о доле,
На делянке под птичий щелк
Отпустили зверька на волю.
В этом мы понимали толк.

          Песня


ТРОЙКА

Разболелась моя голова,
Повалились из рук все дела.
Что мне делать, как горю помочь?
Провалились бы все они прочь...

Эй, помчались! Кони бойко
Бьют копытом в звонкий лед:
Разукрашенная тройка
Закружит и унесет.

Солнце, над равниной кроясь,
Зарумянится слегка.
В крупных искрах блещет пояс
Молодого ямщика.

Чей-то голос мне душу согрел.
Где-то слышал я то, что он пел.
Только слышится голос еще...
Чья ладонь мне легла на плечо...

Закачай меня, звездный челн!
Голова устала от волн!

Слишком долго причалить тщусь, –
Голова устала от чувств...

Будет вечер: опояшет
Небо яркий багрянец.
Захохочет и запляшет
Твой валдайский бубенец.

Ляжет скатерть огневая
На холодные снега,
Загорится расписная
Золотистая дуга.

Положите меж трав и хвой, –
Голова устала от войн...

Гимнов – лавров – героев – гидр, –
Голова устала от игр!

Кони встанут. Ветер стихнет.
Кто там встретит на крыльце?
Чей румянец ярче вспыхнет
На обветренном лице?

Сядет в тройку. Улыбнется.
Скажет: «Здравствуй, молодец!»
И опять в полях забьется
Вольным смехом бубенец.

Вот и встретились двое в ночи.
Не мешай им, отстань, замолчи.
Исцеленный, я вслед им гляжу,
С миром, с Богом в душе ухожу...

          Песня


* * *

Дай вам Бог с корней до крон
без беды в отрыв собраться.
Уходящему – поклон.
Остающемуся – братство.
Уходящему – поклон.
Остающемуся – братство.

Вспоминайте наш снежок
посреди чужого жара.
Уходящему – рожок.
Остающемуся – кара.
Уходящему – рожок.
Остающемуся – кара.

Всяка доля по уму:
и хорошая, и злая.
Уходящего – пойму.
Остающегося – знаю.
Уходящего – пойму.
Остающегося – знаю.

Край души, больная Русь, –
перезвонность, первозданность
(с уходящим – помирюсь,
с остающимся – останусь,
с уходящим – помирюсь,
с остающимся – останусь) –

дай нам, вьюжен и ледов,
безрассуден и непомнящ,
уходящему – любовь,
остающемуся – помощь.
Уходящему – любовь,
остающемуся – помощь.

Тот, кто слаб, и тот, кто крут,
выбирает каждый между:
уходящий – меч и труд,
остающийся – надежду.
Уходящий – меч и труд,
остающийся – надежду.

Но в конце пути сияй
по завету Саваофа,
уходящему – Синай,
остающимся – Голгофа.
Уходящему – Синай,
остающимся – Голгофа.

Я устал рубить сплеча,
мерить временем безмерность.
Уходящему – печаль.
Остающемуся – верность.
Уходящему – печаль.
Остающемуся – верность.

Уходящему – печаль.
Остающемуся – верность.

          Песня


ТАЛЛИНН

У Бога в каменной шкатулке
есть город темной штукатурки,
испорошившейся на треть,
где я свое оставил сердце –
не надышать, не насмотреться,
а полюбить и умереть.

Тут доброе средневековье
дарит нас сказочной любовью,
как чудотворец и поэт.
Его за скудость шельмовали,
и все ж лошадки жерновами
мололи суету сует...

У Бога в каменной шкатулке
есть жестяные переулки,
домов ореховый раскол
в натеках смол и стеарина
и шпиль на ратуше старинной,
где Томас лапушки развел.

За огневыми витражами
пылинки жаркие дрожали
и пел о Вечности орган.
О город готики господней,
в моей безбожной преисподней
меня твой облик настигал.

Наверно, я сентиментален.
Я так хочу вернуться в Таллинн
и лечь у вышгородских стен.
Там доброе средневековье
колдует людям на здоровье –
и дух не алчет перемен.

Там доброе средневековье
колдует людям на здоровье –
и дух не алчет перемен.

          Песня


ФРАНЦУЗСКАЯ КОЛЫБЕЛЬНАЯ

Пора, у сказок ушки на макушке,
Все люди спят, всё мглой заволокло,
И волк ручной глядит из-под подушки,
Вдыхая дома сонное тепло.

Баю-баю-бай.

Но не забудь о тех, моя вострушка,
Которым голодать и холодать,
Ведь сказку им про серую зверушку,
Склонясь к подушке, не пропела мать.

Баю-баю-бай.

Пора, у сказок ушки на макушке,
Все звери спят, все сны ложатся спать.
Нырни в кровать, и добрую подушку
Во сне, как папу, будешь обнимать.

Баю-баю-бай.

Где против зла сражаются герои,
Там папа твой, там свет воюет с тьмой,
Но ты не бойся: всё Христос устроит,
Чтобы с победой он пришел домой.

Баю-баю-бай.

А утром просыпаются игрушки,
И как просторен воздух голубой,
И первый луч, скользнувши по веснушкам,
Тебя разбудит. Спи, Господь с тобой.

          Песня


ЛАМАРК

Был старик, застенчивый как мальчик,
Неуклюжий, робкий патриарх...
Кто за честь природы фехтовальщик?
Ну, конечно, пламенный Ламарк.

Если все живое лишь помарка
За короткий выморочный день,
На подвижной лестнице Ламарка
Я займу последнюю ступень.

К кольчецам спущусь и к усоногим,
Прошуршу средь ящериц и змей,
По упругим сходням, по излогам
Сокращусь, исчезну, как Протей.

Роговую мантию надену,
От горячей крови откажусь,
Обрасту присосками и в пену
Океана завитком вопьюсь.

Мы прошли разряды насекомых
С наливными рюмочками глаз.
Он сказал: природа вся в разломах,
Зренья нет – ты зришь в последний раз.

Он сказал: довольно полнозвучья, –
Ты напрасно Моцарта любил:
Наступает глухота паучья,
Здесь провал сильнее наших сил.

И от нас природа отступила –
Словно мы ей больше не нужны,
И продольный мозг она вложила,
Словно шпагу, в темные ножны.

И подъемный мост она забыла,
Опоздала опустить для тех,
У кого зеленая могила,
Красное дыханье, гибкий смех...

          Песня


ПЕТУШОК

Петя, Петя, петушок
Петь, петь не умел,
Только Петя-петушок
Все равно пел, пел.

Пел без голоса и слуха,
А на ветке филин ухал:
«Вот так пенье – ух, ух –
Замолчал бы ты, петух!

Никакого нет терпенья,
Это пытка, а не пенье,
Даже пень – ох, ох –
Не стерпел – оглох!

И сидит он у дороги,
В теплый мох укутав ноги,
Для него что ночь, что день:
Днем он пень и ночью пень.

А в траве живет букашка,
Ей и днем, и ночью тяжко,
Потому что – ах, ах –
У нее звенит в ушах,

И с утра болит головка,
И ужасно ей неловко,
Что так много – ух, ух –
Ты поешь, петух!»

Петя, Петя, петушок
Петь, петь не умел,
Только Петя-петушок
Все равно пел, пел.

Пел без голоса и слуха,
А на ветке филин ухал:
«Вот так пенье – ух, ух –
Замолчал бы ты, петух!

          Песня


* * *

Грей сильнее, солнышко, грей,
Зрей на поле, зёрнышко, зрей,

Раздавайся, молодой голосок,
Наливайся, золотой колосок,

И, пока не настала зима,
Насыпайтесь, хлеба, в закрома!

Грей сильнее, солнышко, грей,
Зрей на поле, зёрнышко, зрей,

Раздавайся, молодой голосок,
Наливайся, золотой колосок!

          Песня


* * *

Над розовым морем вставала луна,
Во льду зеленела бутылка вина,

И томно кружились влюбленные пары
Под ласковый рокот гавайской гитары.

– Послушай. О, как это было давно,
Такое же море и то же вино.

Мне кажется, будто и музыка та же...
Послушай, послушай, – мне кажется даже...

– Нет, вы ошибаетесь, мой дорогой.
Мы жили тогда на планете другой,

Но слишком устали, и слишком мы стары
Для этого вальса и этой гитары.

Нет, вы ошибаетесь, мой дорогой.
Мы жили тогда на планете другой,

Но слишком устали, и слишком мы стары
Для этого вальса и этой гитары.

Над розовым морем вставала луна,
Во льду зеленела бутылка вина,

И томно кружились влюбленные пары
Под ласковый рокот гавайской гитары.

          Песня


СЕРЕНАДА

Тихо вечер догорает,
        Горы золотя;
Знойный воздух холодает, –
        Спи, мое дитя!
        Спи, мое дитя!

...

Соловьи давно запели,
        Сумрак возвестя;
Струны робко зазвенели, –
        Спи, мое дитя!
        Спи, мое дитя!

...

Смотрят ангельские очи,
        Трепетно светя;
Так легко дыханье ночи, –
        Спи, мое дитя!
        Спи, мое дитя!

...

          Песня


ЛАМПАДА

Пылает за окном звезда,
Мигает угольком лампада.
Так, значит, суждено и надо,
Чтоб стала горечью отрада,
Так, значит, суждено и надо,
Чтоб стала горечью отрада,
Невесть ушедшая куда.
Над колыбелью тихий свет
И, как не твой, напев баюнный.
И снег, и звезды – лисий след,
И месяц золотой и юный,
И месяц золотой и юный,
И месяц золотой и юный,
Ни дней не знающий, ни лет.
И жаль и больно мне спугнуть
С бровей знакомую излуку
И взять, как прежде, в руки руку.
Прости ж ты мне земную муку,
Прости ж ты мне земную муку,
Прости ты мне земную муку,
Земную ж радость не забудь!
В окне – звезда, в углу – лампада,
И колыбели – тихий свет,
Поутру – стол и табурет.
Так, значит, суждено и – нет,
Так, значит, суждено и – нет,
Так, значит, суждено и – нет:
Иного счастья и не надо!..
Пылает за окном звезда,
Мигает угольком лампада.
Так, значит, суждено и надо,
Чтоб стала горечью отрада,
Так, значит, суждено и надо,
Чтоб стала горечью отрада,
Невесть ушедшая куда.

          Песня


ПИСЬМО

Так вот и хожу
На вершок от смерти.
Жизнь свою ношу
В синеньком конверте.

То письмо давно,
С осени, готово.
В нем всего одно
Маленькое слово.

Может, потому
И не умираю,
Что тому письму
Адреса не знаю.

Так вот и хожу
На вершок от смерти.
Жизнь свою ношу
В синеньком конверте.

          Песня


* * *

Решетка старая, – спасибо;
Спасибо, старая тюрьма!
Такую волю дать могли бы
Мне только посох да сума.

Запоры крепкие, – спасибо!
Спасибо, лезвие штыка!
Такую мудрость дать могли бы
Мне только долгие века.

Спасибо, свет коптилки слабый,
Спасибо, жесткая постель.
Такую нежность дать могла бы
Мне только детства колыбель.

Мной не владеют больше вещи,
Все затемняя и глуша,
Но Солнце, Солнце, Солнце блещет
И тихо говорит душа.

Не напрягаю больше слуха,
Чтоб уцелеть в тревоге дня,
Но слышу все томленье духа
С Екклесиаста до меня.

Уж я не бьюсь в сетях словесных,
Ища причин добру и злу,
Но в ожиданье тайн чудесных
Надеюсь, верю и люблю.
Но в ожиданье тайн чудесных
Надеюсь, верю и люблю.

          Песня


АМНИСТИЯ

Даже в пекле надежда заводится,
Если в адские вхожа края
Матерь Божия, Богородица,
Непорочная дева моя!

Она ходит по кругу проклятому,
Вся надламываясь от тягот,
И без выбора каждому пятому
Ручку маленькую подает.

А под сводами черными, низкими,
Где земная кончается тварь,
Потрясает пудовыми списками
Ошарашенный секретарь.

И кричит он, трясясь от бессилия,
Поднимая ладони свои:
– Посмотрите вы, Дева, фамилии,
Прочитайте хотя бы статьи!

Вы увидите, сколько уводится
Неугодного Небу зверья –
Вы неправы, моя Богородица,
Непорочная Дева моя!

Но идут, но идут сутки целые
В распахнувшиеся ворота
Закопченные, обгорелые,
Не прощающие ни черта!

Через небо глухое и старое,
Через пальмовые сады
Пробегают, как волки поджарые,
Их расстроенные ряды.

И глядят серафимы печальные,
Золотые прищурив глаза,
Как открыты им двери хрустальные
В трансцендентные небеса;

Как крича, напирая и гикая,
До волос в планетарной пыли
Исчезает в них скорбью великая
Умудренная сволочь земли.

И глядя, как кричит, как колотится
Оголтелое это зверье,
Я кричу:
                – Ты права, Богородица!
Да прославится имя твое!

          Песня


ЖЕСТОКИЙ ЗАКОН

Жестокий закон для народа создали –
Настроили тюрьмы, кругом лагеря...
И тысячи тысяч этапами гнали
Туда, где в безмолвии стынет земля.            ^{2 раза}

В жару и в мороз котлованы долбили,
Спускалися в шахты, валили тайгу,
И в карцерах душных нас насмерть морили,            _{2 раза}
А трупы бросали на вечном снегу.

Поймав беглеца, самосудом судили,
Кололи штыками и били в лицо,
Истерзанных нам напоказ выводили,
Чтоб не было впредь в лагерях беглецов.            ^{2 раза}

И кто испытал эти страшные муки,
Тот проклял Октябрь и Советскую власть,
Тот молча ломал себе ноги и руки,
Чтоб хоть в лазарет ненадолго попасть.            ^{2 раза}

А годы пройдут, и ты выйдешь на волю,
Но близких и милых уже не найдешь,
И ты проклянешь свою горькую долю
За то, что в Советском Союзе живешь.            ^{2 раза}

Жестокий закон для народа создали –
Настроили тюрьмы, кругом лагеря...
И тысячи тысяч этапами гнали
Туда, где в безмолвии стынет земля.            ^{2 раза}

          Песня


СКИФСКАЯ КОЛЫБЕЛЬНАЯ

Как по синей по степи
Да из звездного ковша,
Да на лоб тебе, да... (спи,
Синь подушками глуша).

              Дыши – да не дунь,
              Гляди – да не глянь.
              Волынь – криволунь,
              Хвалынь – колывань.

Как по льстивой по трости,
Росным бисером плеща,
Заработают персты...
Шаг подушками глуша.

              Лежи – да не двинь,
              Дрожи – да не грянь.
              Волынь – перелынь,
              Хвалынь – завирань.

Как из моря из Каспий –
Ского – синего плаща –
Стрела свистнула да... (спи,
Смерть подушками глуша).

              Лови – да не тронь,
              Тони – да не кань.
              Волынь – перезвонь,
              Хвалынь – целовань.

          Песня


РУСЬ ГУЛЯЩАЯ

В деревнях погорелых и страшных,
Где толчется шатучий народ,
Шлендит пьяная в лохмах кумашных
Да бесстыжие песни орет.

Сквернословит, скликает напасти,
Пляшет голая – кто ей заказ?
Кажет людям срамные части,
Непотребства творит напоказ.

А проспавшись, бьется в подклетях,
Да ревет, завернувшись в платок,
О каких-то расстрелянных детях,
О младенцах, засоленных впрок.

А не то разинет глазища
Да вопьется, вцепившись рукой:
«Не оставь меня смрадной и нищей,
Опозоренной и хмельной.

Покручинься моею обидой,
Погорюй по моим мертвецам,
Не продай басурманам, не выдай
На потеху лихим молодцам...

Вся-то жизнь в теремах под засовом...
Уж потешились вы надо мной...
Припаскудили пакостным словом,
Припоганили кличкой срамной».

Разве можно такую оставить,
Отчураться, избыть, позабыть?
Ни молитвой ее не проплавить,
Ни любовью не растопить...

Расступись же, кровавая бездна!
И во всей полноте бытия
Всенародно, всемирно, всезвездно
Просияет правда твоя!

Расступись же, кровавая бездна!
И во всей полноте бытия
Всенародно, всемирно, всезвездно
Просияет правда твоя!

          Песня


ПРОТОПОП АВВАКУМ

Не в бревнах, а в ребрах
Церковь моя.
В усмешке недоброй
Лицо бытия.

Знаменьем двуперстным
Поднялся мой крест,
Горя в Пустозерске,
Блистая окрест.

Мне рушили веру
В дела старины,
Без чести, без меры,
Без всякой вины.

И гнали на плаху,
Тащили в тюрьму,
Покорствуя страху
В душе своему.

Наш спор – не церковный
О возрасте книг.
Наш спор – не духовный
О пользе вериг.

Наш спор – о свободе,
О праве дышать,
О воле Господней
Вязать и решать.

И аз, непокорный,
Читая Псалтырь,
В Андроников черный
Ушел монастырь.

Я был еще молод
И все перенес:
Побои, и голод,
И светский допрос.

Там ангел крылами
От стражи закрыл
И хлебом со щами
Меня накормил.

Я, подвиг приемля,
Шагнул за порог,
В Даурскую землю
Ушел на восток.

Мне выжгло морозом
Клеймо на щеке,
Мне вырвали ноздри
На горной реке.

Настасья, Настасья,
Терпи, а не плачь:
Не всякое счастье
В одеже удач.

Не слушай соблазна,
Что бьется в груди,
От казни до казни
Спокойно иди.

Здесь птичьего пенья
Никто не слыхал,
Здесь учат терпенью
И мудрости скал.

И, узник темничный
Четырнадцать лет,
Я знал лишь брусничный
Единственный цвет.

Но то не нелепость,
Не сон бытия,
Душевная крепость
И воля моя.

Закованным шагом
Ведут далеко,
Но иго мне – благо
И бремя легко.

Серебряной пылью
Мой след занесен,
На огненных крыльях
Я в небо внесен.

Тебе обещаю,
Далекая Русь,
Врагам не прощая,
Я с неба вернусь.

Пускай я осмеян
И предан костру,
И прах мой развеян
На горном ветру.

Нет участи слаще,
Желанней конца,
Чем пепел, стучащий
В людские сердца.

Нет участи слаще,
Желанней конца,
Чем пепел, стучащий
В людские сердца.

          Песня


КИТЕЖ

1

Вся Русь – костер. Неугасимый пламень
                                                  Из края в край, из века в век
Гудит, ревет... И трескается камень.
                                                  И каждый факел – человек.
Не сами ль мы, подобно нашим предкам,
                                                  Пустили пал? А ураган
Разнёс его, и тонут в дыме едком
                                                  Леса и села огнищан.
Ни Сергиев, ни Оптина, ни Саров –
                                                  Народный не уймут костер:
Они уйдут, спасаясь от пожаров,
                                                  На дно серебряных озер.
Так, отданная на поток татарам,
                                                  Святая Киевская Русь
Ушла с земли, прикрывшись Светлояром...
                                                  Но от огня не отрекусь!
Я сам – огонь. Мятеж в моей природе,
                                                  Но цепь и грань нужны ему.
Не в первый раз, мечтая о свободе,
                                                  Мы строим новую тюрьму.
Да, вне Москвы – вне нашей душной плоти,
                                                  Вне воли медного Петра –
Нам нет дорог: нас водит на болоте
                                                  Огней бесовская игра.
Святая Русь покрыта Русью грешной,
                                                  И нет в тот град путей,
Куда зовет призывный и нездешний
                                                  Подводный благовест церквей.

2

Усобицы кроили Русь ножами.
                                                  Скупые дети Калиты
Неправдами, насильем, грабежами
                                                  Ее сбирали лоскуты.
В тиши ночей, звездяных и морозных,
                                                  Как лютый крестовик-паук,
Москва плела при Темных и при Грозных
                                                  Свой тесный, безысходный круг.
Здесь правил всем изветчик и наушник,
                                                  И был свиреп и строг
Московский князь – «постельничий и клюшник
                                                  У Господа», – помилуй Бог!
Гнездо бояр, юродивых, смиренниц –
                                                  Дворец, тюрьма и монастырь,
Где двадцать лет зарезанный младенец
                                                  Чертил круги, как нетопырь.
Ломая кость, вытягивая жилы,
                                                  Московский строился престол,
Когда отродье Кошки и Кобылы
                                                  Пожарский царствовать привел.
Антихрист-Петр распаренную глыбу
                                                  Собрал, стянул и раскачал,
Остриг, обрил и, вздернувши на дыбу,
                                                  Наукам книжным обучал.
Империя, оставив нору кротью,
                                                  Высиживалась из яиц
Под жаркой коронованною плотью
                                                  Своих пяти императриц.
И стала Русь немецкой, чинной, мерзкой.
                                                  Штыков сияньем озарен,
В смеси кровей Голштинской с Вюртембергской
                                                  Отстаивался русский трон.
И вырвались со свитой из-под трона
                                                  Клубящиеся пламена –
На свет из тьмы, на волю из полона –
                                                  Стихии, страсти, племена.
Анафем церкви одолев оковы,
                                                  Повоскресали из гробов
Мазепы, Разины и Пугачевы –
                                                  Страшилища иных веков.
Но и теперь, как в дни былых падений,
                                                  Вся омраченная, в крови,
Осталась ты землею исступлений –
                                                  Землей, взыскующей любви.

3

Они пройдут – расплавленные годы
                                                  Народных бурь и мятежей:
Вчерашний раб, уставший от свободы,
                                                  Возропщет, требуя цепей.
Построит вновь казармы и остроги,
                                                  Воздвигнет сломанный престол,
А сам уйдет молчать в свои берлоги,
                                                  Работать на полях, как вол.
И, отрезвясь от крови и угара,
                                                  Цареву радуясь бичу,
Из угольев погасшего пожара
                                                  Затеплит ярую свечу.
Молитесь же, терпите же, примите ж
                                                  На плечи крест, на выю трон.
На дне души гудит подводный Китеж –
                                                  Наш неосуществимый сон!
Молитесь же, терпите же, примите ж
                                                  На плечи крест, на выю трон.
На дне души гудит подводный Китеж –
                                                  Наш неосуществимый сон!

          Песня