Из интервью Андрею Колесникову.
Литературная газета, 24 марта 1993 г.

          – Лариса, что Вы думаете о современном состоянии поэзии?
          – Мнение современников часто бывает необъективным, пристрастным, поэтому воздержусь от глобальных оценок. Я скептически отношусь к широковещательным заявлениям типа: «поэзия в упадке» или «поэзия сегодня не нужна». Вспомним, об упадке литературы немало говорилось в те самые годы, когда писали (и печатались) Толстой и Достоевский, Есть и сейчас очень сильные поэты. В России всегда были читатели поэзии. Имеются они и сегодня, в наше смутное время. Сколько их? Уверена, что достаточно. Слишком много, наверное, и не надо. Кассовое увлечение, поэтический бум времен «оттепели» – явление не столько литературы, сколько общественно-социальное. Переполненные залы Политехнического, стихи, распространяемые в списках, – все это ветер перемен, который, конечно же, кружил голову. Тогда казалось, что даже милиционер на посту потихоньку кропает стихи. По-своему это было замечательно, но такое не могло длиться долго. И я не тоскую по тем временам. Совсем не обязательно читать стихи с трибуны тысячным толпам или выпускать стихотворные сборники умопомрачительными тиражами. Но я боюсь нового перекоса (ведь наше общество всегда бросается из крайности в крайность), когда традиционную поэзию почти совсем перестали издавать, объясняя это тем, что на нее нет спроса. Традиционность и старомодность совсем не одно и то же. Традиционная форма – очень емкая и совершенно не мешает проявиться современному словарю, новой интонации. А что касается рифмы, то у меня к ней такое же отношение, как у Тарковского, который говорил, что плохая рифма безнравственна. Возможно, это сильно сказано, но, во всяком случае, точная рифма доказательство поэтической правоты.
          Авангардная поэзия мне не близка, но, думаю, «если звёзды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно». Может быть, такая поэзия нужна хотя бы как некий бродильный фермент. Я не могу подряд читать Хлебникова, но понимаю, что значила его «заумь» для русской поэзии. Беда лишь в том, что модернистская поэзия – почти единственное, что сегодня печатают, считая, видимо, что лишь она интересна. Это – одно из тех клише, которым всегда отличается сознание несвободного человека. Как же это надоело и до чего оскопляет литературу! К сожалению выход к читателю до сих пор в основном контролируют люди вот с таким клишированным сознанием. Они полагают, что тонко улавливают читательский вкус, а на самом деле навязывают, что читать и в каких количествах.
          Сейчас многие настроены мрачно, считая, что рынок убьет литературу. Но пока рано говорить об этом, так как никакого рынка еще нет. Есть монополия. Только раньше она была идеологическая, а теперь экономическая.
          Мне кажется, что, если появится хоть какая-то норма в нашей жизни, о России снова станут говорить как о самой читающей стране и снова будут случаться сценки, подобные той, что произошла со мной в начале 70-х. Я ехала в метро со знакомой аспиранткой из Англии. Когда она увидела, что сидящий рядом молодой человек читает книгу стихов, она потрясенно воскликнула: «У нас бы это было невозможно. Если кто-то читает в транспорте стихи – значит, у него не все дома или он сам поэт».
          Недавно я видела передачу об Иосифе Бродском. К сожалению, не с самого начала. Я включила телевизор в тот момент когда он говорил, что, скорее всего, наше поколение – последнее, для которого культура – самая большая ценность. Более молодые живут или будут жить по западному образцу, занимаясь вполне реальными вещами, сулящими материальный успех и выгоду. Еще раз повторяю, что, поскольку слушала Бродского не с самого начала, могу не совсем точно передать его мысль. Но если он сказал именно так, то мне очень не хочется с ним соглашаться. Ведь говорили же римляне: Ars longa, vita brevis – жизнь коротка, искусство вечно!..