Удивительно, как мало слов в русском языке. Включите радио или телевизор и вы в этом убедитесь. «Мы переживаем сегодня момент истины», – услышите вы. Как? И сегодня? Но мы пережили его вчера. Об этом сообщили все средства массовой информации. Неважно. Мы будем переживать момент истины всё время, пока окончательно не изживём.
          А ещё знаете что? «Красота спасёт мир», – не моргнув глазом сообщает нам ведущий, комментируя показ мод или конкурс красоты. А недавно после знаменитых трёх августовских дней родились новые блоки. Даже не верилось, что и это событие обрастёт ярлыками. «Три дня, которые потрясли мир», – произнёс кто-то. И пошла писать губерния. Мощное эхо звучит и поныне: «Три дня, которые, три дня, мир, потрясли...». А тут ещё прицепилось слово «эйфория»: эйфория опасна, эйфория естественна, эйфория кончилась, эйфория затянулась. Кто-то из депутатов предупредил: «Только бы не заболтать всё, что мы сегодня пережили». Но как не заболтать, когда уже и клише готово. Невольно вспоминается столь дефицитная нынче коробка конфет, в которую вложена бумажная полосочка: «укладчик», «фасовщик». Штампы – это очень серьёзно. Штампованные слова это штампованное мышление, штампованные чувства. Можно и святое превратить в китч. Достаточно его заболтать. Ведь отвратили школьников от Пушкина да и вообще от русской классики. Отвратили от военной темы. Только недавно всего несколько лет назад в полный голос заговорили о лагерях и репрессиях и уже слышим: «Хватит, надоело». Это кажется кощунством. Но кощунствует не читатель. Кощунствуют те, кто без удержу и чувства меры насаждает всё запрещённое прежде, превращая самое дорогое в ходкий товар. То, что сейчас происходит со средствами массовой информации и в редакционно-издательском деле, иногда напоминает работу первоклассника с разрезной азбукой: бери из нужного кармашка необходимые заготовки и получишь то, что требуется. Хочешь издавать журнал? Выпускать газету? Делать передачу? Вот тебе полный джентельменский набор. Штампуй. Печатай. Ставь на поток. В этом кармашке – лагерная тема. В этом – эмигрантская литература. (Причём, если главное уже распечатано, годятся и крошки с барского стола. Лишь бы с эмигрантского). Здесь у нас религия. Здесь авангардизм. Здесь политика. Здесь детектив и фантастика. Здесь эротика, а здесь всяческая мистика, причём не самого высокого пошиба. Если ты не из кармашка, хранитель клише тебя в упор не видит. Он точно знает, что сегодня требуется и на каком языке нужно говорить. Он, например, убеждён, что сегодня не время говорить стихами. Он лихо манипулирует понятиями не им придуманными, но с его помощью растиражированными: шестидесятники, оттепель, застой, возрождение. Когда я беру в руки новоиспечённый журнал или газету, когда слушаю очередную передачу, мне хочется звать на помощь: «Караул! Убивают!» Убивают идею, насилуют тему, калечат душу. Семидесятилетний Набоков вспоминал как возмущали его, гимназиста, темы школьных сочинений. Например, такая: «Что хотел показать автор, рисуя образ генерала Бетрищева?» «Автор хотел показать малиновый халат генерала», – ответил гимназист Набоков, за что получил двойку. Уже тогда, в юном возрасте он остро чувствовал, что самое ценное в жизни не обобщения, а частности, детали, особенности, которые никакая логика не в силах предсказать. Штампы опасны. Они творят особую выхолощенную, убогую реальность, в свою очередь рождающую тех, кто принимает её как должное и в сотый раз смотрит конкурс красоты, проходящий под девизом «Красота спасёт мир» и в тысячный раз слушает рок певца, беснующегося на фоне церковных куполов и распятия. Если спросить такое дитя шаблонов, как ему всё это нравится, он ответит: «Нормально.».
          Пользуясь клише не столь уж далёкого прошлого, скажу, что мы живём в удивительное время – время разрушения стереотипов, время, когда почва уходит из-под ног. Вот уж поистине «мы живём, под собою не чуя страны». Так неужели и об этой немыслимой эпохе мы будем говорить на птичьем языке штампов: «момент истины», «новое мышление», «руководитель новой формации».
          P.S. Сейчас включила телевизор и услыхала последние новости про наличие света в конце тоннеля.

1991