«Живу на свету»
Статья Павла Крючкова Стихи Ларисы Миллер из «новомирских» подборок
(Журнал «Фома», № 6, июнь 2012 года)
Когда я спрашиваю о первом читательском впечатлении от поэзии Ларисы Миллер то почти непременно слышу о чуде простоты и особом обаянии её личной стихотворной тайны. Многие стихи Ларисы Емельяновны зачастую кажутся даже и не написанными, а слово бы жившими всегда. Здесь почти не встретишь замысловатых рифм, неожиданных сравнений и броских парадоксов: они текучи, как свет, простодушно откровенны и вместе с тем очень целомудренны. Какая-то неизъяснимая мудрая «детскость» и детская умудрённость отражаются тут друг в друге. Точно замечено, что каждый её лирический этюд суть рассказ, при том, что сюжетная линия обозначена почти незаметно, бережно и легко, акварельными мазками. Ласточке не нужно примеривать орлиное оперение: и Лариса Миллер издавна держится своей канонической стихотворной формы: шесть, восемь, двенадцать строк. И в этом тоже есть её загадка. Другой бы пустился в эксперимент, ударился в панику, как же так, «застой» крови, короткое дыхание...
А Фет, а Тютчев, а поздний Георгий Иванов?
В том-то и дело, что Ларисе Миллер, как мне кажется, совершенно не нужны никакие эксперименты, её поэтическая вселенная, казалось бы, ограниченная объёмом, на самом деле бездонна, потому что развитие волнующих её тем измеряется высотой духа и глубиной чувства. Это проявляется почти в любом, даже в таком, на первый взгляд, невинном стихотворении, как в этюде, посвященном мультфильму «Ёжик в тумане»: «...Узелок молодец. Он умеет белеть. / Пёс добрейший принёс его ёжику в пасти. / Всё здесь временно. Временны даже напасти. / И неважно, что там у судьбы на уме. / Наше дело светиться, светиться во тьме».
Ларису Миллер привечали, любили её стихи и проникновенно писали о них наши выдающиеся поэты Арсений Тарковский и Владимир Соколов, мыслители Григорий Померанц и Наталья Леонидовна Трауберг... А ещё Ларисе навсегда повезло со своим «обычным» читателем, давно и благодарно тянущимся вместе со стихами поэта к Тому самому Свету, смысл которого мы открываем в себе каждый день.
Павел Крючков,
редактор отдела поэзии журнала «Новый мир».
* * *
Как живёшь?
Благодарствуй, живу на свету,
Вот пионы цветут и шиповник в цвету,
И акация. Всё это утром в росе,
В изумрудной, густой. Вот и новости все.
Неужели других не нашлось новостей
В этом мире темнот и сплошных пропастей,
Тех, в которые ухни, костей не собрать...
И откуда взяла ты свою благодать?
Где живёшь ты, ей Богу?
В начале села,
Я на лето полдома с террасой сняла.
* * *
Ну и как он в переводе
На земной и человечий?
Получилось что-то вроде
Бесконечно длинной речи.
Хоть бессмыслица сверкает
Тут и там, и сям порою,
Но процесс нас увлекает,
Все мы заняты игрою:
Переводим, переводим
С языка оригинала,
Где-то возле смысла бродим,
Есть сюжет, а толку мало.
И пером не очень нежным
Божий замысел тревожим,
Окончанием падежным
Их скрепляя, строки множим.
Но в хорошую погоду
Свет такой ОТТУДА льётся,
Что земному переводу
Ну никак не поддаётся.
* * *
Господи Боже, спаси от тоски.
Тихо по ветру летят лепестки.
Тем хорошо, кто крылат и летуч.
Господи Боже, спаси и не мучь.
Мне бы вот так же по ветру лететь...
Ну а бескрылым куда себя деть?
Землю топтать до скончания дней,
Землю топтать и томиться на ней?
* * *
Мир зеленым занавешен
Так, как будто он безгрешен,
Светоносный, голубой.
День прозрачен и неспешен.
Ты тоскуешь? Бог с тобой.
Погляди, как день лучится,
И дурного не случится
В этом мире. Только верь.
Тайна робкая стучится
В тихо скрипнувшую дверь.
* * *
А мир творится и творится,
И день, готовый испариться,
Добавил ветра и огня.
И вот уж залетела птица
В пределы будущего дня.
И не кончается творенье,
Как не кончается паренье
Полётом одержимых птиц,
И что ни утро озаренье
Подъятых к небу светлых лиц.
* * *
Я живу у полустанка.
Жизнь короткая, как танка,
Протекает рядом с ним.
Мы под стук колёсный спим,
Стук колёс, гудок надсадный.
Краткость жизни факт досадный.
Потому стараюсь, длю
Всё, что в жизни я люблю.
Например, беседы эти,
Чтобы ты и я, и дети.
* * *
Шепни мне на ухо о том,
Что будет с нами там, потом,
Что за чертой случится с нами,
Какими нас одарят снами.
Шепни мне, ангел добрый мой,
Как обходиться мне самой
За той чертой, за тем пределом
Без тех, с кем я душой и телом.
* * *
«Ничего не поделаешь», я говорю.
«Я почти что старухой встречаю зарю.
Но и в семьдесят я ни к чему не привыкла,
И, встречая зарю, я к окошку приникла.
Вон как небо пылает, как небо горит
И какими стихами со мной говорит!»
* * *
Над головой такая синь.
Ты не покинешь? Не покинь
Меня, мелодия родная,
Мне надо знать, что не одна я,
Что музыка звучит во мне,
Чтоб после зазвучать вовне.
|