Мы познакомились в 71-ом году в Москве на очередном совещании молодых литераторов. Нашей студией руководили поэты Василий Казин, Владимир Соколов и Василий Субботин. А занимались в ней Лёша Королёв, Лёня Латынин, Люда Мигдалова, Саша Тихомиров, я и ещё несколько молодых поэтов. У Саши тогда всё время болела спина, которую ему повредили в милиции. Дело в том, что незадолго до совещания Саша, возвращаясь поздно вечером из гостей и пытаясь спрямить путь, перелезал через заграждение, отделяющее тротуар от мостовой, и был задержан милицией. Поскольку он был навеселе его доставили в отделение. Вряд ли он застрял бы там надолго, но случилось так, что у него на глазах милиционеры принялись зверски избивать доставленную в отделение женщину. Саша стал кричать через решетку, возмущаться, за что получил «по полной программе». В результате – травма позвоночника и больница. На совещание он пришёл с ещё недолеченной спиной, и ему трудно было стоять. Сашина история взбудоражила многих. Ему советовали подать на истязателей в суд, что он и сделал. Уже после совещания я услышала, что милиционеры получили срок (редкий, почти невозможный случай, но Саше удалось довести это дело до победного конца). Однако, узнав, что у одного из них только что родился ребёнок, Саша добился его освобождения. Историю эту я рассказываю потому, что в ней – весь Тихомиров с его обострённым чувством справедливости, добротой и великодушием. И стихи его удивительно на него похожи. Читая их, я всегда слышу сашин глуховатый голос и вспоминаю его особую доверительную интонацию.

Утро доброе, берёза, –
Ты прекрасна, словно роза!
После душных, жарких гроз
Над покосом комариным
В небе синем и старинном
Светит солнышко до слёз.

Слово «солнышко» напомнило мне сашину манеру обращаться к друзьям ласковым «лапушка». А однажды, встретив меня в вестибюле ЦДЛ, он сказал: «Здравствуй, солнышко русской поэзии». Все эти уменьшительные суффиксы ему очень шли и вовсе не казались прекраснодушным сюсюканьем, потому что всегда произносились с мягким юмором.
          Улыбка, иногда явная, иногда скрытая, живёт почти в каждом его стихотворении, которое хочется читать вслух.

Опять пробуждения сладки –
И думать забыл о плохом!
Морозца утиные лапки
Кой-где на асфальте сухом.
Напротив витрин магазина,
На солнце, где вход в ателье,
Прозрачная дымка бензина,
Как барышня в синем белье!
И самая главная новость –
Всему я так искренне рад,
Как будто не ведала совесть
Страданий, сомнений, утрат...

          Его стихи несовременны – потому что прозрачны и простодушны лишены взвинченности, стёба и усталой иронии, столь, характерных для сегодняшнего дня, – но своевременны – потому что именно сегодня, когда поводов для радости не так уж много, необходимо срочно научиться испытывать радость беспричинную. И сашины стихи – отличный для этого учебник, читая который невольно начинаешь улыбаться – так много в нём света, воздуха, красок. Даже отравляющая атмосферу и достойная порицания дымка бензина оказывается прозрачной и похожей на барышню в синем белье. Листаю тонкий, изданный в 73-ем году сборник «Зимние каникулы» (обратите внимание: не сумерки, не мрак, а весёлое, лёгкое слово «каникулы») и глаза слепит от света: «...радуга взошла», «мерцающее в полутьме зерцало», «солнечное таянье свечей...» Оптика этого поэта устроена так, что даже в предгрозовом и тягостном мраке он успевает увидеть забавную деталь – «привидение лягушки на озарённой молнией траве».
          И ещё одним редким свойством обладал Саша Тихомиров: он никогда не относился к себе слишком серьёзно.

...
Ну что ж, себя не переделав,
Кем я родился, тем и стал, –
Хорош и плох до тех пределов,
Которых не переступал...
Так и живу без опасений,
Что я собой украсил свет!
...Но всё бездушней мрак осенний,
Всё глуше осени привет.

          Чем меньше заслоняешь собой мир, тем лучше видишь и его, и тех, кто его населяет.

Неделю только мы живём без снега,
Но погляди, какой хороший год!
Растёт трава, и тарахтит телега,
И курица спокойная идёт.

Нужны ли более веские агрументы в пользу хорошего года? Всё согласуется со всем и связано незримыми узами.

И солнце радо красному вину
И озаряет белые пельмени,
И я тебя, весёлую жену,
Как Саскию сажаю на колени.

          Не хочется закрывать книгу и покидать мир, в котором любой недуг – как телесный, так и душевный (а у Саши их было немало) – можно, если не победить, то заговорить, сместив акценты так, чтобы в поле зрения попала спокойная курица, красное вино и озарённые солнцем белые пельмени.

2000